В дни пребывания в Хабаровске Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла председатель Синодального информационного отдела Русской Православной Церкви В.Р. Легойда дал интервью газете «Тихоокеанская звезда».
— Патриарх придает исключительное значение Дальнему Востоку. Почему он так важен для страны с точки зрения духовной?
— Патриарх Кирилл не раз говорил, что Дальний Восток — это не окраина, а начало страны, там, где восходит солнце и куда обращены престолы всех православных храмов. С точки зрения вечности, Церкви, конечно, важны все регионы. Но с точки зрения человеческой, тех социальных процессов, которые происходят на Дальнем Востоке сегодня, нельзя не видеть стратегическое значение региона. К сожалению, в нашей истории было время, когда Дальний Восток недооценивался. И то, что произошел такой разворот государственной политики в сторону востока страны, очень важно. Патриарх понимает проявление особенности этого региона и той ответственности, которую должны чувствовать те, кто им руководит.
— Владимир Романович, мы живем в мире, где понятия о добре и зле размыты. То, что еще недавно считалось пороком, выдается за добродетель. Более того, люди не скрывают того, чего еще недавно было принято стыдиться. Как человеку не потерять себя и сохранить свою душу?
— С одной стороны, это так. Пороки, которые всеми религиями, а не только христианской, осознаются как грех, начинают приобретать правовой статус. Они узаконены. Прежде всего, я имею в виду разрушение семейных ценностей и законодательное закрепление в ряде европейских стран возможности однополых браков. С точки зрения Церкви, это катастрофические явления. Потому что, как недавно говорил Святейший Патриарх, выступая в Москве, на форуме, посвященном проблемам многодетных семей, семья укоренена в самой природе человека. Она первична. Она даже предшествует культуре. На мой взгляд, очень важная мысль. С другой стороны, простых времен не бывает. И вопрос, как спасти себя и свою душу, был актуален всегда. Нельзя сказать, что в девятнадцатом веке сделать это было легко, а сейчас трудно. Ответ, с точки зрения христианства, — это жизнь по Евангелию. Есть главный вопрос, который задает себе христианин, — как жить? И он сам должен искать ответ на этот вечный вопрос. Любой человеческий поступок, любая человеческая мысль либо приближает его к Богу, либо отдаляет. Вопрос, на мой взгляд, не столько где найти ответы, а как это сделать... Если, конечно, ты понимаешь, для чего жить.
— Вы человек известный, получили прекрасное образование. Английский в совершенстве, кандидатская диссертация, работа в престижном вузе. Как вы пришли к вере? Существует мнение, что успешному человеку Бог не нужен, у него и так все есть.
— Я убежден, что отношения человека с Богом — это тайна. Как Бог есть тайна, так и все, что с ним связано, есть великая тайна. Поэтому как бы подробно я об этом ни говорил, думая, что все так и было, в этом останется некая недосказанность. И всякий, кто пытался входить в эти отношения, это понимает. Даже отношения человека с человеком — тайна, любовь мужчины к женщине — тайна, а отношения с Богом — тем более. Из того, что мне понятно, я могу сказать, что у меня верующая бабушка по маминой линии и верующие дедушка и бабушка по папиной. Они жили на Украине, и каждое лето я к ним ездил, мы с сестрой проводили там все лето. У них была Библия, и у меня появилась уникальная для советского подростка возможность эту Библию читать. То есть библейские образы были для меня известны уже в пионерско-комсомольские времена. Не всегда понятные, но известные. А потом был достаточно стандартный путь, который прошли многие мои сверстники. Это 1988 год — год тысячелетия Крещения Руси, который вдруг широко празднуется, и страна совершает поворот к вере. Открываются церкви. Трудно было поверить, что все это происходит. Начинают публиковать книги, которых мы никогда не знали. Журнал «Вопросы философии» в течение нескольких лет публикует приложение, и мы открываем для себя труды русских философов — Розанова, Бердяева, Соловьева, Франка. А до этого была русская литература — прежде всего, Достоевский, Толстой. И уже потом, когда я учился в институте, пришло осознание: ты так много говоришь о Православии, а чего-то главного в твоей жизни нет. А самое главное — это жизнь в Церкви. Будучи студентом МГИМО, я год жил в Америке, куда меня отправили на стажировку. Там я встретился с православной общиной, недавно почившим отцом Германом, американским священником иеромонахом Серафимом Роузом, который тогда в России был самым известным православным и самым читаемым. Впрочем, в этом тоже не было ничего исключительного. Что происходит с человеком, когда он оказывается, скажем, в Европе или любой другой стране? Он ищет своих, и в конце концов находит. Это всегда русский храм. Так и я нашел его.
— И все-таки, Владимир Романович, зачем человеку, у которого есть все, Бог?
— Я бы ответил так: Бог, на мой взгляд, нужен любому человеку. Почему? Самый главный вопрос, который мы рано или поздно себе задаем, это вопрос о смерти. В разное время с разной остротой он встает перед всеми. И на него надо ответить. Что будет со мной после смерти? Ничего? И лишь лопух будет расти на могиле, как говорил один литературный герой. И что станет с душой? Человек по своей природе существо религиозное. Он все равно думает о смысле жизни, о добре и зле. А успешность или неуспешность — вторичные факторы. Говорят, дескать, было бы здоровье, а все остальное купим. А сейчас добавляют, что и здоровье купим. Это иллюзия. Разочарование может быть очень жестким. Это как автомобиль. Едешь — кажется, что ты защищен прочным металлом. Но небольшой удар — и металл в гармошку. Успех создает иллюзию, что человеку никто не нужен, он всего добился сам. Это люди с незрелым умом. Потому что умные и богатые прекрасно понимают, что все-таки не сам. Вообще люди, внимательно наблюдающие за своей жизнью, честно признают чью-то невидимую помощь.
Мой близкий друг Юрий Павлович Вяземский, который ведет программу «Умницы и умники», всегда говорил, что он пришел к Богу из чувства благодарности. Он признавался, что его столько раз в жизни спасали, причем буквально от неминуемой смерти, что он должен кому-то сказать за это спасибо. Поиск того, кому хочется сказать спасибо, привел его к Всевышнему. Вспомнился именно этот пример, потому что обычно говорят, что в церковь приводит беда. Не просто же так народ сказал: пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
— Владимир Романович, вы много лет преподавали журналистику, а что вы думаете о нынешнем состоянии нашей профессии?
— Современная журналистика почти ежедневно ломает все устоявшиеся стандарты и нормы. Я не имею в виду нечто старое и ненужное. Еще недавно нам говорили, журналист обязан проверять факты. Кого сегодня это интересует? Вспомнить хотя бы недавнюю историю, когда сразу три информационных агентства отправили в отставку, которой, на самом деле, не было, главу РЖД Владимира Якунина. И подобные случаи происходят ежедневно. Это связано с общим падением культурного уровня. Несколько лет назад Святейший Патриарх, будучи в монастыре, обратился ко всем присутствующим с проповедью. Он сказал, что человеческий суд — это важнейшая институция. Журналист, который слушал все это, не знал такого слова, а знал слово «экзекуция». И он написал, что Патриарх назвал суд важной экзекуцией. Человек на этой основе написал целый текст, не задумываясь о смысле. В профессии происходят серьезные изменения, некоторые считают, что она уничтожается. Мы все время говорим, что журналист должен быть объективен. Этого в принципе, на мой взгляд, не может быть. В последнее время даже физики утверждают, что поскольку явления изучаются человеческим глазом, то исключить субъект из процесса невозможно. А потому нельзя требовать от журналиста объективности, но он не должен врать. Говорить о том, что это было, если этого не было, подтасовывать факты. Всякая неправда есть грех. События на Украине, та атмосфера, которую мы все чувствуем, во многом если не создана медиа, то ими подогревается. Информация подается с некоторым перебором. И выходит, что человек смотрит на мир глазами редактора новостей.
— Тема, которая волнует многих родителей, — ЕГЭ. Вы считаете, что это проблема не столько техническая, сколько нравственная. Почему?
— Недавно Святейший Патриарх встречался с представителями учительского сообщества в Тамбове. Речь шла о том, что в самом ЕГЭ, то есть системе тестов, ничего плохого нет. Более того, тест всегда объективнее, чем устный экзамен. Любая оценка человека человеком всегда субъективна. Вплоть до того, что если разные преподаватели будут принимать экзамены у одного и того же человека, результат может быть очень разный. С другой стороны, тест проверяет только определенные навыки. Но понятие образования гораздо шире. А у нас образование свелось к ЕГЭ. Как бы ребенок ни учился, в десятом классе ему говорят, дескать, тебе осталось два года, ты должен подготовиться к экзаменам. Все, чему его учили все эти годы, просто выпаривается, закатывается в асфальт. Между тем у ребенка в школе должна сформироваться картина мира.
Это как служебная собака, которую два года учат бегать полосу препятствий. Она прекрасно справляется, но стоит отвести ее в сторону, она падает и ломает ногу. Образование не может сводиться к научению тестам. Большинство родителей от школы хотят только одного, чтобы ребенок после школы поступил в институт. Это значит, что они отдают свое чадо в школу на одиннадцать лет, а хотят только одного... То есть мы в своем сознании свели все к ЕГЭ. Не выплеснуть бы нам вместе с водой и ребенка... Чтобы экзамен не превращался в сильнейший стресс для ребенка, возможно, стоит проводить экзамены несколько раз в течение всего учебного года.
— Уникальный случай в истории Русской Православной Церкви — Синодальный информационный отдел возглавляет мирянин. А вы не хотите стать священником?
— Извините, но это слишком личный вопрос.
Беседовала Елена Ищенко
Синодальный информационный отдел/Патриархия.ru
